- Ваша трудовая биография началась в 16 лет. Почему так рано?
- Мне мать рассказывала, что первое слово, которое я произнес, было не «мама», а «себа» (хлеб). У меня ведь отец погиб на фронте, и мы жили втроем: мать, бабушка и я. Бабушка умерла в 85 лет и ни разу не получала пенсию. Тогда после войны пенсию не всем платили. А мать была кассиром и получала копейки. И я помню, как мы ели лепешки из мерзлой картошки с лебедой или крапивой. Их в народе «тошнотиками» называли. Мать, помню, все время мне что-нибудь перешивала из своих платьев. Поэтому я начал работать, как мужик, еще раньше. В семь лет у меня уже было 100 кроликов. И я каждый день таскал им по три мешка травы. Мясо мы сдавали в ресторан, а шкурки в заготконтору. Мне на них давали комбикорм, и мать выращивала поросенка. Тогда ведь с комбикормом трудно было. Хорошо, если где по блату мешок купишь. А так, кроме лебеды поросенок ничего в своей жизни не видел.
- Можно сказать, это был Ваш первый бизнес?
- Да. Я уже в первом классе знал, как заработать копейку.
- А Вы в школе как учились?
- Учился хорошо, но по струнке никогда не ходил. Если где-то окошко разобьют, значит, Борцов виноват. Я как-то вручал своей классной руководительнице медаль (она уже старенькая была, ей 80 с лишним лет). И она вдруг говорит: «Ох, Коль, какой же ты хулиганистый был!» Ну, конечно, я не был отъявленным хулиганом. Я был просто подвижным ребенком и всегда придерживался принципа, как Путин говорит, «Если намечается драка, бей первым!». Наверное, это мне и помогло в жизни.
- А в 16 лет куда пошли работать?
- Я пошел работать на макаронную фабрику грузчиком. И знаешь, почему? Грузчикам в советское время платили самые большие деньги. У них зарплата была больше, чем у директора. Но и работа, конечно, страшная. Сейчас многие не знают, что такое сахар в стокилограммовых мешках. Мы их называли чувалами. Вот этот чувал четверо за углы поднимают, опустят тебе на спину, и ты его несешь – аж в глазах темнеет. Такая была тяжесть. Но выжил! Еще и учился в вечерней школе. А потом уже заочно закончил сначала техникум, потом институт.
- Вас мать учила, как надо жить?
- Мать меня жалела, а учила жизнь. И она научила меня надеяться только на себя. Может быть, поэтому я чего-то в жизни добился без чужой помощи.
- Я слышал, у Вас дядька был замминистра. Он Вам не помогал?
- Это дядя Костя. Константин Иванович Борцов. Он, да, был первым замом министра нефтяной и газовой промышленности. У него была власть и деньги. И он, по правде сказать, предлагал мне переехать в Москву. Обещал там устроить. Но я из Лебедяни не хотел уезжать. И может быть, и к лучшему. В Москве бы я растворился, а в Лебедяни – состоялся.
- Одно время Вы работали в райкоме партии и, рассказывают, сбежали оттуда. Это так?
- Да, я там, правда, только неделю отработал. Я тогда был мастером на инструментальном заводе. Предложили поработать в райкоме, но я посмотрел, вижу – это не мое. Бумажная работа! Меня хотели принять в отдел промышленности, который курировал второй секретарь райкома. Я к нему пришел, и у меня вылетело: «Я, - говорю, - не могу болтологией заниматься». Он как подскочил! «Что?! Мы что тут, болтуны, по-твоему?!» Ну, и меня назавтра отправили опять на завод. И в моей трудовой даже нет записи, что я неделю отработал в райкоме. Это и к лучшему. Что бы со мной было, если бы я сделал партийную карьеру?
- В райком Вы попали перед тем, как Вас назначили директором консервного завода Минплодоовощхоза СССР. Что он из себя в то время представлял?
- Я скажу так: когда узнали, что меня ставят директором завода, меня вся Лебедянь жалела. Задолго до меня директором завода была Регина Железняк. И вот она меня встречает и говорит: «Я, - говорит, - Николай Иванович, не советую тебе туда идти. Это развалина и разруха, ты там себе шею сломаешь». Там тогда работали те, кого уже никуда больше не брали. Тяжелый труд, зарплата была самая низкая в районе, план никогда не выполнялся. А когда я оттуда уходил, наш завод по производству соков занимал первое место в России и шестое в мире. Мы тогда выпускали 30% российских соков. На 19 млрд рублей в год. Мы делали соки, напитки и детское питание. У нас был очень хороший соус. Я сам его любил, но, как говорится, два арбуза в одну руку не возьмешь, и от него пришлось отказаться.
- Говорят, к Вам народ бежал с других предприятий?
- Да, у меня тогда были проблемы со многими руководителями. Я никогда не забуду, приехал ко мне директор одного хозяйства. «Ты, - говорит, - моих рабочих к себе не переманивай». Я говорю: «Да они сами видят, где им лучше, туда и идут. Человек-то один раз живет, и никто не хочет всю жизнь с копейки на копейку перебиваться». Конечно, они ко мне бежали, потому что я им платил в три-четыре раза больше, чем в совхозе. Я с зарплатой никогда не жадничал. У меня многие работали грузчиками с высшим образованием и с красными дипломами. Педагоги и медики шли на завод простыми рабочими. Я даже вынужден был ограничить их прием. Думаю, так все больницы и школы остались бы без специалистов!
- На Вас, я знаю, как на депутата Государственной Думы обижаются производители минеральных удобрений. Чем Вы их обидели?
- Это из-за того, что мы в Госдуме заставили их снизить цены на удобрения для наших аграриев. Когда я показал в Думе счет, который выставили одному липецкому хозяйству за поставки минеральных удобрений, депутаты возмутились и стали давить на правительство. Тогда правительство выдвинуло производителям удобрений ультиматум: или вы снижаете цену для российских потребителей, или мы повышаем таможенную пошлину на ваш экспорт. И они снизили нашим крестьянам цены. И причем прилично. А вообще, на меня многие обижаются.
- А кто еще?
- Например, те, кто производит табачные изделия. Я выступал соавтором почти всех законопроектов, которые ограничивают потребление табака. Вот сейчас мы предлагаем запретить продажу сигарет в больших пачках (больше 20 сигарет). Эти большие пачки выпускают компании JTI, Philip Morris, BAT. В общем, фирмы с иностранным капиталом. И что обидно: у них там табачников прижали (в США, например, потребление табака снизилось на 30%), так они хлынули к нам и травят наших курильщиков!
- А Вы никогда не курили?
- Слава Богу, никогда. Я помню, в детстве мы с пацанами пекли на костре картошку, и я взял из костра соломинку (она тлела с одного конца), вставил ее в рот и стал вроде как курить. А мать увидела и так меня ремнем отходила, что мне до сих пор курить не хочется!
- Вы всегда говорите, что любите бурную жизнь. Сейчас Вы живете в Москве. Там как раз все кипит, все непрерывно движется. Вам там нравится?
- Нет. Я там нахожусь больше, чем нужно по депутатским делам, потому что держат внуки. Там у нас и дочка, и сноха с детьми живут. Но я рвусь в Лебедянь и, как туда приезжаю, - сразу на пасеку. Вот там у меня все кипит и все движется. Это самое мое любимое занятие.
- А давно у Вас пасека?
- С седьмого класса. Ты знаешь, Борцовы вообще раньше валенки валяли. Валяльное ремесло было у нас родовым промыслом. И жили за счет этого неплохо. Бабушка рассказывала, была у них семья - 20 человек. И был у них двухэтажный деревянный дом. Это, как сейчас говорят, было круто. А когда я учился в седьмом классе, стоял вопрос, чтобы и меня обучить валяльному делу. И в это время дядя дарит мне улей (он у меня до сих пор живой). Вот тогда я и занялся пчеловодством.
- Тоже доходное было дело.
- Да, пчеловоды никогда бедными не были. Я, когда уже из армии вернулся, по две тонны меда качал ежегодно. Сдавал его в облпотребсоюз. А на две тонны меда тогда давали отоваривание. Отовариивание – это знаешь что? «Жигули» без очереди давали. Меня в ОБХСС, помню, вызывают. «Откуда вы «Жигули» взяли?». Я им – накладную. «Вот, мед сдаю в облпотребсоюз». – «Все, к вам вопросов нет!» У меня на сберкнижке лежало 100 тыс. рублей. Это на 10 «Жигулей». И, как у всех, все до копейки пропало. Теперь на компенсацию за те 100 тыс. два колеса не купишь.
- Так Вы, выходит, и не пожили как следует на эти деньги?
- Ну, я к роскоши никогда не стремился. Но мог себе позволить то, что не всем было по карману. Мы с женой, например, одними из первых в Лебедяни ездили за границу. Это было в семьдесят четвертом. Тогда семьей за границу не выпускали. Так я пошел к первому секретарю райкома, тот позвонил первому секретарю обкома, тот поручился, что мы не сбежим, и нас выпустили. А так было: муж едет за границу, а жена сидит в Союзе как заложница. И что ж ты думаешь? На корабль сели, жену селят в одну каюту, а меня в другую. Ко мне какого-то мужика подселили. Он представился то ли токарем, то ли слесарем каким-то (я уже не помню). И он, видать, меня прощупал, проверил мои вещи, и через три дня меня сселили с женой, а он съехал. Потом я с ним по работе встречался. Оказалось, он был майором КГБ.
- А зачем вещи-то проверять?
- А знаешь, туда везли ложки деревянные, матрешки, еще там что-то и иностранцам все это навязывали. Нам-то на валюту копейки обменивали. Я смотрел тогда на наших завмагов и завскладов с этими ложками, и мне за Родину стыдно было. А с другой стороны, что было делать? Ведь каждому хотелось привезти домой что-нибудь заграничное. Знаешь, что детишкам на сувениры везли? Пустые алюминиевые банки из-под пива и пепси-колы. Во как!
- А сейчас Вы мед качаете, тоже продаете?
- Да нет! Зачем мне сейчас мед продавать? Я его раздаю. Вот, когда Крым к России присоединили, я 10 тонн отправил в Артек. Еще там его ветеранам и многодетным семьям раздавали. А в Липецкой области я отдаю мед детским садам. По несколько тонн в год раздаю просто так.
- Я слышал Вас легко разжалобить и попросить денег. К вам часто за помощью обращаются?
- Вот у меня в Лебедяни есть приемная. И 80% избирателей, которые приходят на прием, не обсуждают законопроекты или какие-то другие дела, связанные с моей депутатской деятельностью. Они приходят просить помощи. Кому нужны деньги на операцию, кому на лекарства, у кого дом сгорел или еще какая-нибудь беда. Или вот, назвали в Лебедяни лицей моим именем. И теперь, если директор обратится, как ему откажешь, правильно? Но он для детей просит. Поэтому, бывает, на два часа зайдешь в приемную и раздашь несколько миллионов.
- Вы многое в жизни сделали. Есть ли что-то, что Вы хотите сделать, но еще не сделали?
- Я считаю, что в России народ должен жить богаче. И это то, чего мы все должны добиваться.
Виктор УНРАУ
Комментарии